Пасынок Митюшка. Рассказ

Как часто мы слышим жалобы детей на своих недобрых мачех; не только у детей, но и вообще установился взгляд на мачеху весьма нелестный для нее. Благодаря этому всеобщему взгляду и внушению часто бывает так: ребенок еще не знает, как будет относиться к нему его названная мать, а уже с первых дней смотрит на нее исподлобья, уже, так сказать, держит за пазухой камешек. Правда, есть всякие мачехи; может быть, даже большая часть дурных, нежели хороших: но всегда ли и так ли много она в этом виновата? Не бывает ли оскорблено ее доброе намерение быть хорошей мачехой незаслуженной неприязнью детей?

Жизнь являет примеры, когда девушка, выходя замуж за вдовца, имеющего детей, мечтает, как она будет заботиться о своих пасынках и падчерицах, как будет стараться заменить им, насколько возможно, родную мать, и что же?

С первых дней ее вступления в семью своего мужа, ей дают почувствовать, что она нежеланная гостья, что навсегда останется для них чужою. С детьми еще можно было бы поладить, вооружившись терпением, и привязать их к себе лаской; дети, сами по себе, мягки, как воск, и искусною доброю душою из них можно сделать, что угодно. Но часто между мачехой и пасынками являются непрошенные посредники в лице бабушек и тетушек.

Все идет хорошо. Дети веселые и довольные. Но вот приходит добрая баловница бабушка и безсознательно нарушает в семье мир! Она присматривается к порядкам и все не по ней; подзывает к себе детей: достает из кармана грошовый пряник и в отсутствии мачехи угощает их.

— Нате, милые, покушайте: чай, она вас не напоит, не накормит досыта, ох, вы мои сиротинки горемычные! Ели ли вы нынче, мои бедняжечки?

Дети, как бы ни были сыты, однако, под влиянием такого сочувствия к их сиротству, сейчас же надувают губы, трут кулаками глаза и начинают реветь, придумывая, на что бы пожаловаться. После таких гостей мачехе трудно ладить с детьми, они сразу меняют свой взгляд на нее; а ведь случается, что и в семье есть такая доброжелательная родственница, которая мутит всех, не сознавая того сама.

Но вот, расскажу про пасынка Митюшку, из чего видно будет, что многое зависит от детей быть любимыми или нелюбимыми своею мачехой.

В Павловском посаде жил фабричный набойщик Емельян. Мужик был исправный, грамотный: любил посещать храм Божий и всегда становился на клиросе петь. К тому же приучил он и семилетнего сынишку Митюшу. Идут, бывало, от поздней обедни в праздничный день, а дома уже обедать приготовлено, и жена Емельяна, в чистом переднике, дожидается мужа и сына у ворот. увидит Емельян жену издали, улыбнется и скажет Митюшке:

— Гляди-ка, мать-то встречает нас с тобой; а ты, Митя, слышал ли, от какого евангелиста Евангелие-то читалось?

— Слышал, тятенька, от Луки.

— Ну, вот, молодец, придешь домой, расскажи матери.

— Ладно, тятенька, да ведь я не понял.

— Ничего, — ты только начни, а я подскажу дальше, а то, вишь, она нам с тобою обед стряпала, а наше дело за нее Богу молиться, да растолковать ей, чего не пришлось ей самой слышать у службы Божией.

Счастливо жил Емельян, но в скором времени он овдовел и остался с сыном. Русский мужичок умеет переживать горе, и Емельян не плакал на людях, не пьянствовал с горя, а только заставлял Митюшку молиться за мать и утешал его тем, что Богу так угодно было — испытать их терпение.

С год прожил Емельян вдовым, а потом скучно стало без хозяйки и надумал жениться во второй раз.

Засватал молодую девицу Марию, у своего же фабричного дочку, и так приглянулась она ему, что не спрашивал никакого приданого, а только просил ее не обижать Митюшку. По молодости лет, Марье не хотелось выходить за 35-летняго вдовца, да еще с мальчишкой. Не любила она ребят, не обещала ничего и Емельяну, когда просил он не обижать сына. Ему-то она ничего не скажет, а про себя подумает: "Как же, дожидайся, по головке буду гладить твоего Митюшку, больно он мне нужен".

Как ни упрямилась, а все-таки вышла за Емельяна; только на Митюшку глядеть не хочет, так в сторону и отворачивается, с чем бы ни подошел мальчишка. Видел это Емельян и думал про себя: ничего, обойдется.

Митюшка, подготовленный родными и соседями, ничего не ожидал от мачехи, кроме ежедневной потасовки за вихры, и решил по-своему так: "надо потрафлять, а то бить будет, — не родная". И начал "потрафлять", как умел.

Смотрит, бывало, за какое дело принимается мачеха, сейчас и сам берется за то же. Воды ли принести, дровец, каморку ли подмести, уж он скорее предлагает свои услуги. — Маменька, давай я сделаю.

А Марье любо, что ее маменькой пасынок называет. Перестала коситься, и словно не так постыл он ей стал, как в первое время. К году мальчик родился — Вася. Митюшка рад: принялся люльку качать, на руках носить, соски жевать из баранок, так все и потрафлял. Если случится, бывало, прикрикнет на него за что-нибудь мачеха, — он скорее прощенья просить. Привязалась Марья к пасынку, и не знала, которого из двоих больше любит, своего ли Васю-крикуна, или тихого, послушного пасынка Митюшку. Стала и по головке гладить (а ведь говорила — не буду). Бывало, возьмет Емельян на книжку кусок ситца на своей фабрике, а Марья и скажет:

— Что ж про Митюшку-то забыл, ему бы нанки лучше.

А сама все таки сошьет ему первому рубашку и ворот прострочит.

Полюбил и Митюшка мачеху. Бывало, сядет Марья на скамью кормить Васю, тут-же и Митюша прижмется рядышком; положит на ее плечо голову и начнет рассказывать, что в азбуке вычитал. Емельян не раз заставал такую картину, и радовалось его сердце, на семью свою глядя.

Отдали Митюшку в школу, и скучно стало Марье без пасынка оставаться по нескольку часов. Ждет, бывало, его из училища и Васе в окно показывает:

— Вон Митюшка идет, ползи, встречай. А тот, как придет, сейчас братушку на руки и начнет забавлять. Вместе кашу едят, а потом уложит его спать, да за уроки. Не забудет и домашнего дела.

— Ты, маменька, скажи, что сделать-то надо, я, как урок вытвержу, — сделаю.

Поглядит Марья на пасынка и сжалится.

— Не надо. Поди, побегай лучше, а вечером прочитаешь книжку учителеву.

Митюшка охотно читал своей мачехе вслух и толковал, чего она не понимала.

Время летит быстро. Подрос Митюшка, на фабрику поступил и до самой женитьбы своей приносил домой все свои заработки.

Теперь Митюшке уже лет тридцать, своих ребят трое. Служит он в Москве, доверенным на артельном месте и ездит в Посад к отцу только на Пасху.

Марья ждет его не дождется — хоть бы полюбоваться: словно купец стал, и всем говорит откровенно, что пасынок для нее лучше родного сына. По солидности его возраста, она теперь называет его не Митюшкой, а Митюшей, и всегда извиняется, что не может называть Дмитрием Емельяновичем потому, что этак ей кажется ласковее, роднее.